Вы тоже пострадавшие,
А значит - обрусевшие:
Твои - без вести павшие,
Мои - безвинно севшие.
В. Высоцкий, "Баллада о детстве"


Алексей Степанович Голоперов

Родился 14 марта 1919 года в селе Бахмутка (сейчас - г. Горловка Донецкой обл.). Призван в армию в 1938 г., окончил школу младшего комсостава в Ленинграде в октября 1939. Воевал в Финляндии. В 1940-41 гг. служил в Тюресево, между Ленинградом и Выборгом. Во время Великой отечественной войны служил заместителем замполита 2-й роты Особого стрелкового батальона, п/я 65/3, воинское звание - старший лейтенант, последний номер полевой почты - ППС №15. Пропал без вести предположительно 12 октября 1942 в районе с. Ольгино, Вороново, Крязьево под г. Демянск. Дата установлена по заверенному свидетельству встреченного перед боем земляка П.Ф. Фесенко, который не нашел Алексея Голоперова после боя.



АЛЕША

Письмо девочке Гале, живущей в Торонто, от московской прабабушки

Родился Алеша в самые тяжелые годы для России. 1919 год. Страна была разорена войной с Германией, перешедшей в революцию. Кроме всех бед, людьми устроенных, свалилась природная беда. Три года подряд была засуха, в 1919, 1920 и 1921 годах. Все погибло от сильной жары, и ни одного дождя. И вот в такое тяжелое время в 1919 году 14 марта родился мой братик Алеша. Он был ровно на пять лет моложе меня. В то время мы жили в Донбассе. Отец наш Степан работал в шахте. После революции всем, кто хотел, давали землю. Мой отец тоже ее получил. Отец наш был Богом наделен особыми талантами: он умел добывать уголь, умел работать на земле, был назначен кузнецом общественным, ковал все и для всех, изготовлял сельскохозяйственный инвентарь, умел выполнять все деревянные, каменные, стекольные и другие работы. Видно, с генами передалось это и нам. Алеша в жизни разбирался во всех делах.

В 1921 году был самый страшный голод. Мы всей семьей уходили в степь сажать, полоть, собирать урожай. Трехлетний  Алеша оставался дома сам. Мама оставляла ему его норму хлеба и воду. Остальной хлеб убирала на полочку, которая была прикреплена высоко над столом. Изнуренный жарой, голодом и скукой, он ставил скамеечку (которых отец сам наделал) около стола, вторую ставил на стол. Взбирался на стол, потом на скамеечку и доставал с полки хлеб. Отламывал себе кусочек, слезал со стола и съедал его с водой. Когда мы возвращались с поля, мама его спрашивала: «Алеша, ты хлеб брал?» Он отвечал: «Брал. Я есть хотел». И плакал. Мама тоже плакала.

В 1922-23 годах жизнь стала налаживаться. Был так называемый НЭП. До этого совсем не было школ. Все были неграмотными. Наш отец Степан в детстве учился две недели у старика, беглого народника, который поселился в полуподвале у нашего деда и обучал детей грамоте и молитвам (это было до революции, и наш отец был еще мальчишкой). В результате за две недели он научился читать. Используя свои знания, он обучил меня и мою сестру Дусю грамоте. Научил нас читать кое-как, писать, считать, решать простые примеры. С этими знаниями нас приняли во второй класс в школу, которую у нас открыли в 1922 году.

Надо отдать должное и Алеше. Он научил нас читать. Отец нам объяснял буквы, а мы забывали. Алеше было три года. Он сразу запоминал, потом нам подсказывал. Нас отец учил жестоко: ставил в угол на колени, бил ремнем. Очень хотел, чтобы мы учились. Мы ему за это были благодарны всю жизнь. Потом мы пошли в школу и нормально учились. Напротив нашего дома выстроили хорошую школу, и Алеша в пять лет пошел туда – вроде для забавы, но он уже хорошо читал. Учителя дружили с нашим отцом и охотно держали Алешу в школе. В 9 лет он закончил четыре класса (тогда в первый класс принимали не моложе восьми лет). В пятый класс его не взяли из-за малого возраста, потому что надо было ходить в другую школу за пять километров. Мы-то ходили. Мы были уже переростки. Правда, тогда все были переростки, а Алеше было всего 9 лет. Учитель нашей школы охотно его взял опять в четвертый класс, и вместо себя его использовал как учителя. Сам уходил по своим делам: в магазин за папиросами, в сельсовет, в другую школу, а Алеша с детьми занимался. Читали, переписывали из книги целые страницы, решали примеры, рисовали. В 10 лет его приняли в пятый класс.

В 1932 году я уже работала учительницей, после семи классов и годичных курсов, а Алеша ходил в седьмой класс. Ему было 13 лет. В школу ходили пешком в любую погоду зимой и осенью по степи. Правда, шел там шлях (так называли дорогу) из Москвы до Ростова, и стояли телеграфные столбы. В 1932-33 годах на Украине был искусственно создан голод. Совсем не было хлеба. Его забрали – повыгребли все сусеки под руководством отца всех народов И. Сталина. Голод был неимоверный, страшный. Дома у нас остались мама, папа и Алеша. Я работала в Луганске. Есть было нечего. Алеша с мамой и все другие люди выманивали весной сусликов из нор, ловили их, резали, варили и ели, а травой закусывали. Алеша мне пишет: «Мне 13 лет, я 13 раз отдыхаю под телеграфными столбами, когда иду в школу». Под каждым столбом сидели два-три человека с открытыми глазами, но молчат. Оказывается, уже умерли. В школе какой-то суп давали бедным, а Алеша был «не бедный», ему не давали. И так он закончил в 13 лет семь классов.

Учился он очень хорошо. После седьмого класса тогда принимали в институты. Вышел указ: «Кадры решают все». Мама повезла Алешу в город Артемовск в индустриальный институт. Там посмотрели на него – совсем маленький мальчик, хотя оценки в аттестате отличные, и отказали в приеме. Мама начала доказывать им, что он мал ростом, но ему уже 15 лет. Молила их, плакала, и ее заставили привезти метрическую выпись. Приехали они домой. Отец пошел в волость и уговорил председателя выдать ему метрическую выпись (копию) о том, что Алеша родился не в 1919-м, а в 1917-м году, и что ему уже исполнилось 15 лет. Его приняли с этой справкой. Учился он очень хорошо, и его сразу полюбили и учителя, и студенты. Правда, во время практических работ ему подставляли скамейку. Он не доставал до станка, на котором работал. Чертежи выполнял искусно, чертил не только себе, а и всем девушкам, которые с ним учились. Он быстро пошел в рост и на третьем курсе стал высоким, физически развитым. Он играл на всех струнных инструментах: на мандолине, на гитаре, на балалайке, на скрипке. Он нигде не учился музыке, но мог настроить любой инструмент и играть на нем. Он так танцевал, что любая девушка рядом с ним лебедем плыла. Тогда в городах танцевали фокстрот, румбу, полонез, вальс, а в селах польку, краковяк, гопак. Он танцевал легко и красиво.

Учился Алеша в Артемовском техникуме и институте пять лет. Вырос большой, сильный, умный, добрый, воспитанный. Был гордостью института. Да, забыла еще написать. На четвертом курсе ему отменили стипендию, так как тогда по социальному положению ему она была не положена. Он принадлежал к «зажиточному» слою населения. А тогда как раз шла раскулачка, сгоняли в колхозы, начались репрессии. Муж мой, твой прадедушка Марк, спас Алешу. Не дал оставить учебу. Каждый месяц давал ему 35 рублей (тогда это были большие деньги), на них можно было прожить месяц. Кроме прадедушки Марка, никто ему не помогал. Дуся только начинала работать, папа работал уже столяром, а не шахтером, и получал в месяц тоже 35-40 рублей.

После окончания института Алешу направили в город Мариуполь на машиностроительный завод. Там в эти годы, как и везде по стране, репрессировали всех. ИТР остался он один, а вскоре его забрали в армию в Ленинград. Там он попал на финскую войну. Воевал на линии Маннергейма. Много эпизодов нам описывал. Ранил его снайпер. Пуля прошла через горло. Лежал в госпитале, месяц не разговаривал. Выздоровел и должен был демобилизоваться домой, а тут война с Германией. Так мы его и не видели. Погиб при обороне Ленинграда в 1942 году. Еще в апреле 1941 года Алеша писал нам: «Мне, вероятно, не придется демобилизоваться, так как нам предстоит еще одна встреча с братьями, но это сильные, страшные, до зубов вооруженные братья».

Вот я не знаю, следовало ли тебе об этом писать, но мне хочется, чтобы ты знала о жизни моего брата Алеши. Это был человек настоящий, человек с большой буквы. Его короткий век, а он прожил всего 23 года, прошел в борьбе за жизнь: революция, голодовка 21-го года, коллективизация, второй мор голодом в 32-м году, репрессии, Финская война, война с фашистами и жуткая смерть в 23 года. Самый талантливый, самый умный, добрый, интеллигентный, трудолюбивый – погиб. Вечная ему память. Вечный покой праху его.

Послесловие от Justmyself

Эту историю я слышала и знаю с детства. А теперь она перешла по наследству к моей дочери - вместе с серебряной ложкой, когда-то подаренной дядей Алешей моей маме - его племяннице - "на зубок", пачкой старомодных открыток, присланных из Финляндии, и пожелтевшими семейными фотографиями.